Читать онлайн книгу "Танец розового фламинго. Сентиментально-авантюрная история о любви"

Танец розового фламинго. Сентиментально-авантюрная история о любви
Сьюзи Лав


«Танец розового фламинго» – первый роман автора. В нём переплелись судьбы самых разных персонажей: одарённого скрипача Марика, в мгновение ока оказавшегося сиротой, и его первой любви – интеллигентной флейтистки Лии, циничной бизнес-леди Эллы и скромной учительницы из глубинки Лиды, по совместительству суррогатной мамочки, и многих других. Герои романа, преодолевая жизненные трудности, сами того не замечая, меняют себя и мир вокруг.





Танец розового фламинго

Сентиментально-авантюрная история о любви



Сьюзи Лав



Дизайнер обложки https://www.canva.com/ru_ru/



© Сьюзи Лав, 2022

© https://www.canva.com/ru_ru/, дизайн обложки, 2022



ISBN 978-5-0055-9292-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero




"Танец розового фламинго"


Сентиментально-авантюрная история о любви

Предисловие

Человеку во все времена было свойственно поэтизировать и придавать, на первый взгляд, обычным вещам и событиям, происходящим в жизни, особый романтический ореол. Красивые птицы фламинго не стали исключением.

Так уж получилось, что одна рассказанная мне когда-то знакомой легенда о розовых фламинго весьма затейливым образом связала воедино главы моего романа, задуманного много лет назад и завершённого сегодня. Так получилось, что эта история переплела судьбы моих любимых персонажей и даже отразилась в названии моего первого столь долгожданного романа.




Легенда


Водяные змеи решили съесть только что вылупившихся птенцов розовых фламинго. Но взрослые птицы стойко переносили укусы гадов и малышей своих не бросили, несмотря на болезненные укусы и кровоточащие раны на длинных ногах. Нападение длилось несколько дней. Но никто из птиц-родителей не двинулся с места, только ноги их стали намного длиннее. Возможно поэтому фламинго – самые длинноногие птицы на земле. У них на ногах крепкая кожа розового цвета, словно окрашенная кровью от укусов нападающих рептилий. Птенцы же, хоть и появляются на свет беспомощными, но первые несколько дней растут и крепнут очень быстро, словно боясь, что опять за ними придут змеи.

Не правда ли, прекрасная история о самоотверженной родительской любви и самопожертвовании ради своих птенцов в птичьем мире.

А дальше я должна покинуть тебя, мой дорогой читатель, чтобы не мешать знакомству с историей моих героев…




Глава 1


Элла бесстрашно посмотрела вниз с моста и от высоты у неё закружилась голова. Растрёпанные каштановые пряди её волос развевались на ветру, напоминая змей на голове медузы Горгоны. Одной рукой она вцепилась в чугунную ограду навесного моста, её правая рука крепко сжимала заряженный ствол Т 9. В патроннике не хватало всего одной пули.

10 минут назад она хладнокровно, безо всяких душевных колебаний выпустила её прямо в лоб человеку, которого отчаянно любила, чья любовь ей была просто необходима, в ком не чаяла души, кого боготворила, кто стал для неё всем…

Светлое, приобретённое у лучшего модельера города вечернее платье было забрызгано кровью и измазано придорожной грязью. Элла не обращала на это никакого внимания. Она была вне себя, где-то на тонкой грани между реальностью и помешательством. В голове её метались обрывочные мысли, но ни на одной из них она не могла надолго задержаться – только возникнув, они, словно вязли в каком-то мутном тумане.

Всё будет так… Сейчас она приставит пистолет к своему виску и примет единственно правильное решение. Один выстрел, и пуля пройдёт навылет, а её стройное, за секунды ослабевшее тело, станет уже не подвластно ей. Оно обмякнет, неуклюже, словно на прощание, обняв чугунное ограждение моста, медленно сползёт вниз и, после непродолжительного неуправляемого полёта, глухо плюхнется в реку.

Элла больше не будет ничего чувствовать. Ей уже будет всё равно. Её, просто, уже не будет. И не будет этой невыносимой боли…

Через день тело выловят водолазы и передадут шокированным родственникам. Еще недели две желтые газеты будут шуметь об этой истории, и, наконец, все про неё забудут…

Ночной августовский ветерок развевал её запутавшиеся каштановые волосы. Она бесстрашно смотрела вниз с 20 метровой высоты. На лице девушки было выражение отчаяния и печать безысходности. Блестящие глаза её сверкали внутренним огнём. По щекам текли слёзы обиды, злости и жалости к себе. Пусть будет так…

Элла сделала еще один шаг в сторону ограды.




Глава 2

О том, кто такой Марик и как он оказался в детском доме.


Наконец-то наступило утро… Мягкое, нежное. Он так любил эти редкие моменты, когда солнечные лучи, украдкой проникая сквозь казенные грубые занавески, касались его щек, лба, губ и ласкали их! Это напоминало теплые мамины поцелуи. Так она будила его в школу. Все это было когда-то… То ли очень давно, то ли совсем недавно.

Здесь, в стенах детского дома, он уже потерял счет времени. Та жизнь, в тепле родного дома часто вспоминалась и виделась в коротких нервных снах. Сны, где ещё живы родители, где беседы за вкусным ужином по вечерам, дни, где он еще не был так одинок и несчастен. Та, будто и не его жизнь. Будто чужая, но такая родная.

Вспоминать о родителях было очень больно, но в то же время просто необходимо. Это давало силы выживать в детдомовских джунглях.

Рядом с ним, плечо к плечу выживали десятки таких же мальчишек и девчонок. Судьба была с ними сурова с самого рождения. От кого-то отказались сразу, еще в родильном доме. Кого-то отобрали у родителей наркоманов, кого-то подкинули и оставили замерзать на улице. Но таких, как он, было немного. Трагический случай. Он ведь не так- то часто посещает людей, но если уж нагрянул, то без всякого приглашения, так что вся жизнь под откос.

Родители разбились. Ехали по шоссе в санаторий, никого не трогали. Всё что успели они запомнить – это ослепляющие фары несущегося в лоб автомобиля с противоположной дорожной полосы. Старик на шестерке уснул за рулем. Говорят, отличный был мужик. На двух работах батрачил. Хронический недосып… Кого же тут винить?

Так Марик стал сиротой, причем круглым – лишился обоих родителей. Бабушек и дедушек у него не было, и опеку над мальчишкой было взять некому. Государство заменило ему мать и отца, определило в районный детский дом. И вот уже два года Марик пытался здесь прижиться. Его тяжелые воспоминания прервал грубый толчок.



– Эй ты, Моцарт! – хватит валяться, заправь-ка батьке постель…

Марик узнал бы этот голос из тысячи других. Это Санька-Удалец, он сам заставлял называть себя именно так. Задиристый и злой, он держал весь детдомовский люд в напряжении и страхе. Марик нехотя заправил постель ему, а потом уж себе. Угодить Удальцу было сложно-целая наука. Никаких складочек, подушка— ровным треугольничком, а полотенце, чтобы справа у подушки. Держись, если не понравится – весь день будешь под особым прицелом, сплошные испытания. Сегодня Марик справился на славу, даже Удалец присвистнул…

– Ну, Моцарт, можешь, когда хочешь… – и отблагодарил его крепкой затрещиной.

– Это тебе не струны дергать!

Марик терпеливо снес «благодарность». Он знал, что ничто не может испортить ему настроения. Так как сегодня суббота, Лия свободна после обеда, и они смогут провести это время вместе.



Марик вспомнил ее симпатичное детское, но уже выразительное лицо. Уже пошел месяц, как он познакомился с этой необыкновенной девчонкой. Этому напрямую поспособствовал один неприятный случай. Правильно говорят, что нет худа без добра.

Удалец с утра был не в настроении. Мать уже в который раз пообещала прийти навестить, пропала, возможно, просто забыла о своем обещании. Друзья-алкоголики были важнее. Сын ждал её с раннего утра, карауля на подоконнике, пристально вглядываясь в уличных прохожих. К обеду вернулся замкнутый и злющий, словно чёрт. Все прекрасно понимали, что вся его душевная боль и обида должны были непременно вылиться на их головы. Приготовились к грозе.

Отобрав всю еду у тех, кто послабее, Удалец не успокоился. Он подошел к Марику и с вызовом прошипел:

– Жрешь, Моцарт? А, ну попробуй теперь поесть, – с этими словами он вырвал ложку из его рук и поднял с вызовом над головой. Марик попытался отказаться, но сильный толчок в спину, заставил его повиноваться. Он попытался взять еду рукой, Удалец ловко хлестнул его по рукам и зло прошипел, нагнувшись к самому уху:

– Мордой жри, мордой…

К этому времени вокруг уже собралась толпа зевак, всем было интересно, чем же всё закончится. Марик сделал было движение к тарелке, но вдруг что-то в его груди вспыхнуло и, словно горячо обожгло. Резко развернувшись назад и упершись взглядом в ухмыляющееся лицо Удальца, Марик четко, но сдержанно процедил:

– Не дождешься… – и сам от себя не ожидая, двинул в лоб своему обидчику.

Удалец отшатнулся. Толпа в мгновенье затихла. В столовой воцарилось гробовая тишина.

– Ты ох – ре – не – ел что ли, ботаник? На – а, получай!

И два подростка кубарем покатились по плиточному полу. Каждый в этой схватке пытался больнее задеть соперника. Неизвестно, чем бы все это закончилось, но в раздаточном окне появилась физиономия тети Веры, вороватой поварихи. Секунда, и она уже, размахивая своими увесистыми кулаками, разгоняла толпу и разнимала драчунов.

– Без ужина у меня останетесь! – запыхавшись и закончив благополучно свою миссию по усмирению противников, заключила грудастая повариха.




Глава 3

О том, как Марик встретил в переходе ангела.


Марик тогда отделался двумя синяками и оскорбленным самолюбием и, чтобы хоть как-то отвлечься, прошмыгнув сквозь дыру в заборе, сбежал в город.

Лицо его сильно жгло. Он прихрамывал на левую ногу, на руке горели свежие царапины. Марик чувствовал себя побитой бродячей собакой. Он разглядывал людей, тщетно пытаясь отыскать среди них хоть одно знакомое лицо. Но их лица были отчужденными и равнодушными. Ни в одном из них не было ни понимания, ни сочувствия. Шатаясь по окрестностям, Марик заглядывал в стеклянные витрины магазинов, манящие своей роскошью, любовался дорогими глянцевыми автомобилями и чувствовал, какая большая пропасть разделяет мир, в котором живет он, с тем, где он находится сейчас.

Так раздумывал он, пока, наконец, не подошел к подземному переходу, который зиял посреди улицы черной дырой, словно разинутый беззубый рот огромного великана. Непонятно, почему Марик решил спуститься туда?

Постепенно дневной свет начал сгущаться, и он оказался в сыром полумраке перехода. Вот справа – ряд бабулек, торгующих всяким старым хламом. Здесь цветочница, гордо восседает среди ярких благоухающих букетов. Справа седой, обросший инвалид в коляске, сидит с протянутой в сухощавых трясущихся руках облезлой ушанкой. Рядышком женщина восточного вида с грудным ребенком на руках. Она уселась прямо на грязный бетонный пол, скрестив по-турецки ноги и протянув вперед ладонь для мелочи, и лепетала себе под нос что-то нерусское. Здесь, в подземном переходе, где было темно, сыро и несло мочой и бедностью, Марику почему-то стало легче. Люди в переходе не были похожи на тех, что пробегали в спешке мимо него там, наверху. В глазах постоянных обитателей перехода он увидел то же страдание, унижение и еще что-то, что роднило их с ним. Возможно, предположил Марик, и этим людьми пришлось пережить когда-то что-то такое, что оставило в их судьбе неизгладимый след и навсегда отпечаталось в их душах. Не зря говорят, глаза- зеркало души. А душа, получается, зеркало судьбы…

Вдруг он услышал какие – то волшебные звуки и стал прислушиваться. Его абсолютный слух уловил приятную, ласкающую слух лирическую мелодию. Она разливалась по тоннелю перехода, будто журчащий ручеек, наполняя свежестью мрачное подземелье. Он безошибочно узнал флейту. В музыкальной школе, которая в какой-то момент была его вторым домом, Марик часто слышал этот удивительный, чарующий звук. Он был открытым, простым, словно голос самой души. Его любимая скрипка пела по-другому. Она пела только в дуэте со смычком, если он соглашался на это. В скрипке путь от души к звуку был уже значительно дольше, значит, что-то в этом пути могло растеряться. А флейта – вздохнул, и слышно саму душу музыканта.



Он медленно шел на манящие звуки и вдруг заметил в самом конце перехода нечто, напоминающее видение. Марик приближался, и видение медленно обретало очертания хрупкой девочки. Она была в белом легком платье, ее длинные светлые волосы разливались по плечам, а у висков были подколоты кремовой розой. Марик остановился в оцепенении. Перед ним стоял ангел. Именно так в его представлении должен был выглядеть настоящий ангел. Ангел прекрасно управлялся с флейтой. Прохожие останавливались и, постояв немного, бросали в раскрытый футляр от инструмента монеты, а Ангел, не обращая на них никого внимания, продолжал играть и отдаваться всей душой музыке.

Марик заворожёно смотрел, как её длинные тонкие пальчики легко исполняли заученный танец на тонком стане послушного инструмента. Все в ней было противоположно грязной атмосфере душного перехода: и худенькая фигурка на длинных тоненьких ножках, и это воздушное кремовое платьице, и непонятно откуда залетевшая в эти края экзотическая флейта, плачущая по одинокому пастуху…

Марик сам не заметил, как забыл о своих мрачных мыслях и недавней драке. Что уж тут говорить, а ведь если б не эта драка, не попал бы он сегодня в переход и не встретил бы Лию.

Девочка закончила играть, с улыбкой посмотрела на Марика, улыбнулась и вдруг заливисто засмеялась. Марик понял над чем. Он стоял, открыв рот, застыв в ступоре – наверное, со стороны это выглядело нелепо. Покраснев, он смущенно улыбнулся в ответ, чувствуя себя идиотом, и от этого еще больше смущаясь.

Так они и познакомились. Он узнал, что она часто приходит тайком от родителей сюда с флейтой. Ей это нравилось. И дело оказалось не в карманных деньгах, которые она каждых раз уносила с собой после выступления. Здесь инструмент звучал совсем по-другому, не так как в стенах музыкальной школы или в собственной студии в городской квартире. А потом, как девочка, не избалованная вниманием родителей, которые с головой ушли в собственный бизнес, она нуждалась в зрителе. Тут она получала долю внимания и восхищения, которой ей так не хватало дома.

В оговоренный день Марик приходил на очередное выступление Лии и помогал ей своим молчаливым присутствием. Ему казалось, что он просто должен стоять рядом с ней, чтобы при случае защитить ее от каких-нибудь подонков, которых полно шатается по переходу.




Глава 4

О том, как Ангел из перехода становится новым другом Марика.


Сегодня издевательства Удальца ничуть не омрачали приподнятого настроения Марика, он знал, что встретится с ней. Марик будет стоять неподалеку и ждать, когда Лия устанет играть. Сегодня они сыграют вместе. За три года, которые Марик провел в детском доме, он ни разу не брал в руки скрипку. Она так и пылилась в черном кожаном футляре под кроватью. Он пару раз пытался сыграть на ней, но звук выходил душераздирающий, словно смычок резал на части его сердце. И он понимал, что дело тут не в канифоли… Но она ему была очень дорога. Скрипка – единственный предмет, который связывал его с воспоминаниями с той, прошлой жизнью.



– Марик, сынок, это тебе! – сказала мама, подозвав его к себе в день шестого дня рождения. Ты научишься играть на ней, и обязательно станешь известным музыкантом.

Эти слова запали в сердце мальчику и ни на минуту в них он с тех пор не сомневался. Он стал посещать музыкальную школу, учиться азам музыки. С терпеливостью и усердием занимался сольфеджио и упрямо повторял гаммы, осваивая музыкальную грамоту. Одноклассники посмеивались над его увлечением, но он мало обращал на это внимание. Он обожал свою мать и хотел исполнить её желание, боясь хоть ненароком расстроить. Долгие месяцы монотонных занятий дали о себе знать. Уже через два года он в числе лучших скрипачей на академических концертах в музыкальной школе. Его стали приглашать на городские торжества, называя гением, подающим большие надежды. В 10 лет он тонко чувствовал инструмент и легко улавливал индивидуальный почерк композитора, умело донести до зрителя особенности Вивальди и Грига, Шопена и Бетховена. Зал рукоплескал стоя, поражаясь столь рано раскрывающемуся таланту. Ценители классической музыки пророчили ему большое будущее.

Но все оборвалось внезапно, и его яркое будущее осталось там, на шоссе под колёсами автомобиля.

Когда Лия уставала играть, они подолгу болтали, ели мороженое и гуляли по улицам города. Всей правды о себе Марик решил не открывать. Зачем принцессе знать, неприглядные факты его биографии о том, что он круглый сирота из детского дома? Страх потерять нового друга засел в нем острой занозой.

Как-то в разговоре Лия узнала, что Марик знаком со скрипкой. Очень удивившись, но все-таки веря на слово, она сразу предложила ему прийти с инструментом в переход:

– Просто, здорово!

– Знаешь, я ведь давно не играл… Я сомневаюсь, что получится, – замялся Марик.

– Тут тебе не Ла Скала! Вот поиграешь, заодно и все вспомнишь, – радостно щебетала Лия, предвкушая интересный творческий дуэт.

Она сразу заметила в этом мальчишке божью искру. Она вспомнила тот весенний день, когда увидела его впервые. Он, замерев, стоял и, открыв рот, смотрел на нее. Короткие штанишки, фланелевая клетчатая рубашка, стоптанная обувь выдавали его простое происхождение. Сквозь его светлые взъерошенные волосы пробивались лучики солнца, но выражение лица и глаза выдавали человека чуткого, тонко чувствующего. Было заметно, что слушая мелодию, он проживает ее всем сердцем. Такое отношение к музыке в переходе встретишь не часто. И ей захотелось узнать о нем больше.



Известие о том, что Марик еще и играет на скрипке, необычайно обрадовало Лию и одновременно удивило. Все-таки старые потрепанные ботинки и скрипка как-то не совсем укладывались рядом в её голове. Женщин, впрочем, как и мужчин, всегда привлекало что-то таинственное, непонятное, что нужно долго разгадывать, и она с нетерпением и любопытством предвкушала новую встречу с этим странным, но интересным мальчишкой.

На приготовления к своему первому концерту в переходе у Марика ушло немного времени, но подошел к этому со всей ответственностью начинающего профессионального музыканта. Он отполировал канифолью конский волос смычка, подтянул струны, пробежался по тонкому грифу легкими пальцами. Как ни странно, звук был хорошим. С сожалением для себя, Марик заметил, что за несколько лет скрипка стала ему маловата. Вместо повседневной рубашки в клетку он надел белую выстиранную, а обувь попросил у соседа по комнате Витьки. Посмотрев на себя в зеркало, он подумал, что в таком виде не так уж стыдно будет стоять рядом с такой куколкой, как Лия.

В этот день они играли по очереди. Лия была просто поражена его безупречной техникой владения инструментом. Она не ожидала такого уровня игры от обычного уличного мальчишки. А он, будто не замечая этого, играл и играл и весь растворялся в музыке. Его талант, заснувший на целые три года, снова стал просыпаться. И причиной этому была маленькая девочка в легком шифоновом платье.

Завсегдатаям подземки очень понравилась необычная парочка. Одни видели в них романтический образ влюбленных, другие наслаждались их виртуозной игрой, третьих привлекала знакомая мелодия. Но, ни один человек, проходивший по переходу, не оставался равнодушным к их игре.

Музыка плавно текла, медленно заполняя все пространство тёмного тоннеля. И этот мир существовал, словно сам по себе, как некий оазис в городской пустыне. Над ними с гулким шумом проносились автомобили, уносящие в своем стальном коконе спешащих куда – то людей. Казалось, что они носятся по одному и тому же кругу, не в силах отыскать что-то нужное среди каменных исполинов, устремившихся в небо своими прямоугольными вершинами. Наверное, люди и сами уже забыли, что так бездумно ищут…




Глава 5

Как Марик стал Моцартом.


Детдомовцы быстро пронюхали, куда стал наведываться Марик, посмеивались над ним, за спиной с ехидством, называя Моцартом. Некоторым мысль о том, что Марик не похож на них, выросших, в большинстве своем, в неблагополучных семьях, не давала покоя с самого его появления в стенах детского дома. Увидев в руках странного долговязого новенького необычный предмет, сразу поняли- скрипка. Обладание какой-нибудь способностью сразу выделяет из толпы и вызывает зависть. Скрипку раз пять похищали из-под кровати, пытаясь извлечь из нее хоть какие-то звуки. Дети с удивлением и восхищением разглядывали необычный предмет, щупали смычок, водили пальцами по гладкому шоколадному корпусу инструмента, вдыхали горьковатый вкус дерева, аккуратно дергали за струну и как завороженные прислушивались к ее медленно утихающему стону… Как живая… Ни у кого не поднялась рука причинить ей какой-нибудь вред – все знали, как Марик дорожит ею. Парадокс – дети, выросшие, как сорная трава, без участия родителей, а чаще и вопреки их пагубному влиянию, трепетно берегли и уважали память о них и могли горло перегрызть любому, кто её осквернит.

В глубине души они уважали Марика. Хоть он и пришел к ним из другого мира, но это был тот глянцевый недоступный мир, которым они любовались через высокий забор. Туда каждый детдомовец хотел бы попасть любой ценой, обманчиво полагая избавиться от обидного прозвища « детдомовский».



Выступления в подземном переходе стали частью унылой жизни Марика; у него появились небольшие карманные деньги. Он решил копить их для покупки новой скрипки и прятать за кроватью под старой половицей, подвесив за петлю в обычном носке. Мысль о накопленной сумме грела его и давала надежду на будущее. Возможно, мама была права, и ему стоит развивать свои способности?

Заканчивалась весна, за ней лето… Марик начал на глазах у всех быстро преображался. Он будто стал выше, стал ходить уверенней, расправив расширившиеся плечи. Превращался в крепкого подростка. Он уже не обращал внимания на шуточки, которых становилось все меньше. И теперь не всякий мог набраться смелости и обидно обозвать его или, тем более, дать пинка или затрещину. Обидное, поначалу, прозвище Моцарт стало вторым именем и даже нравилось. После драки в столовой издевательства Удальца сошли на нет. Последний с удивлением наблюдал за происходящим, не хотел терять привычные позиции среди сверстников. Хитрым наметанным глазом он заметил, что Марик приносит из перехода деньги и где-то прячет их. Вот это не давало ему покоя, вот это настоящая несправедливость.

– Зачем ему столько денег? Пусть делится: подумал Санька, как и когда- то рассуждал в 1917 его прапрадед, штурмуя Смольный. Все равно истратит на сладости. А мне они нужнее…

Как-то во время линейки Марик решил пополнить копилку и, к своему ужасу, не обнаружил носка на месте. Он оцепенел от страха. Как найти крысу?

– Кроме Удальца, вряд ли кто сунется, – рассуждал он. Предстоял серьезный разговор. После линейки Марик, с Удальцом, шепотом сказал:

– Выходи на задний двор, разговор есть.

Удалец сделал равнодушный вид и кивнул в ответ головой. Как только они завернули за угол здания, Марик всем телом навалился на Саньку и придавил его к выкрашенной белой краской холодной стене.

– Где деньги?

– Какие деньги, ты что сдурел?

– Ты прекрасно знаешь, какие…

– Я не брал… честно, – визгливым голосом протянул Санька, корчась от боли.

– Отдавай, говорю…

Марик стал сдавливать Удальца сильнее. Его лицо побагровело, как помидор. Наконец, он с трудом выдавил:

– Зачем тебе столько, прожрёшь все равно. А мне надо… Очень…

– Так это ты, гадина? – Марик схватил его за волосы и стал тянуть изо всех сил его голову назад.

– Что ж ты делаешь, ирод! Больно… Я б не взял! У меня мать в больнице умирает от гепатита, ей лекарства нужны…

Марик, удивившись, ослабил хватку:

– Врешь, гнида…

– А ты спроси у воспиталки! Мать болеет, из-за этого не приходит…

Марик обмяк и медленно сполз вниз по стене:

– А я скрипку хотел купить. Ты даже не понимаешь, что для меня это значит…

Усмиряя дыхание, они уселись на корточки вдоль стены, переваривая услышанное. Санек думал о скрипке. Она не должна стоить таких больших денег, которые могут продлить его матери жизнь минимум на полгода. Марик же думал о матери Удальца, которая ничем не заслужила такой преданной любви своего сына, пила водку, избивала детей, бросила их на произвол судьбы. Инструмент и человеческая жизнь легли на разные чаши одних весов. И они оба понимали, что эти вещи стали в какой-то момент равносильны по значимости и просто не имеют цены. Марик встал, отряхнулся и поплелся обратно в корпус.

– А как же деньги?

– Оставь себе, я заработаю еще.

Санек смотрел в спину удаляющемуся Марику и в глазах у него что – то защипало. Он потер их и две крупные слезинки размазались по его скуластым щекам…

– Робин Гуд, тоже мне, – лишь смог выдавить из себя Санька.

С этих пор Санек и Марик стали друзьями.




Глава 6

Один день из жизни Эллочки.


График Эллы был забит до конца недели. Всё деловые встречи: с редакторами известных масс – медиа, переговоры с музыкантами, юристами, звонки продюсерам, спонсорам, организация концертов и выставок, презентаций: вот неполный список тех дел, которые ей приходилось вести, наверное, уже лет пять. Она сидела в дорогом авто представительского класса, закинув ногу на ногу и смело предъявив их для любования миру. Что уж говорить, ей было что показать. Ровный средиземноморский загар бархатистой вуалью обволакивал стройные, казалось, не имеющие конца ноги. Сидела она, грациозно изогнув спину, как молодая пантера, в удобном кожаном салоне, чуть подав вперед свой соблазнительный и дорогой бюст- недавний подарок Николая Петровича. Её стиль – образ Анжелины Джоли, но в деловом варианте. Тёмные шелковистые волосы спадают прядями на плечи, обрамляя правильное лицо с высокими скулами. Восточные миндалевидные глаза и взгляд с хитринкой из-под густых длинных ресниц. Лёгкий, почти незаметный макияж придавал и без того красивому лицу законченный образ, а изогнутые брови рождали на идеально красивом лице лёгкое выражение удивления. Она, словно только что проснулась, явила себя миру и удивилась, что кто-то еще не поражен ее безупречностью. Красоту скрывают только дуры или синие чулки. Ни к одной из этих категорий Эллочка, слава Богу, не относилась. Усиленно пытаясь отыскать в графике свободный час для посещения SPA- салона, она водила по страничке блокнотика изящным пальчиком с длинным нарощенным ноготком.

Да, она опять перестаралась, загрузив себя работой. Это было недопустимо. Она без сожаления вычеркнула из списка две встречи и, еще раз убедившись, что от этого никто особо не пострадает, расслабилась.

Девушка глубоко вздохнула, наслаждаясь дорогим и сложным букетом своего нового парфюма, привезенного с Кипра. Сама она тоже была сложной. В ней сочеталось редкие качества. Элла была трудоголиком, но при этом настоящей женщиной. Сила и красота в одном флаконе. Несмотря на плотный график, она отлично успевала держать себя в форме. В тридцать пять ей давали двадцать пять. В перерывах между деловыми встречами она отслеживала новинки европейских модных домов одежды, только появившиеся процедуры косметологии, записывалась на маникюр, успевая проконсультироваться у личного стилиста, на счёт очередного тренда в аксессуарах. Одежду и обувь она выбирала всегда сама, полагаясь в этом тонком деле на свой вкус, что существенно отличало ее от безликой толпы красавиц, отдающих у одного, но самого известного дизайнера. При всем при этом она всегда была в курсе музыкальных и книжных новинок, не пренебрегала слушать и перечитывать классику. Успешная и красивая – убойное сочетание в мире бизнеса. К этому тянутся все: и женщины, и мужчины.

Когда она только начинала свои первые шаги на поприще продюсирования, было сложно. Эти времена она запомнит навсегда. Неожиданная смерть отчима, провинциального чиновника, болезнь матери, вынужденный переезд в столицу, налаживание нужных связей… Денег, оставленных отчимом, еле хватало на съемную квартиру. Но если бы не трудности и ее врождённая амбициозность, так и сидела бы у себя в Мытищах, спуская его денежки по клубам и скучая днями напролёт в антикварной лавке, которая была уже безразлична, сходящей медленно с ума матери-алкоголичке.

Сбежав в столицу от проблем, Элла решила кардинально развернуть направление жизни. Ее всегда привлекала жизнь богемы, и она стала посещать такие места-выставки, вернисажи. Ей было приятно находиться среди творческих людей, её везде принимали за свою. Появились нужные знакомства. Но в отличие от остальных провинциалок, делавших ставку на свою молодость и красоту, Элла решила пробиваться по – другому, более трудному и не менее опасному пути. Отец дал ей хорошее музыкальное образование и деловую жилку.

Элла стала ездить по сводным концертам, презентациям, отыскивала талантливых молодых музыкантов, писателей, певцов и занималась их раскруткой. Ей это нравилось. Новые знакомства, общение с интересными творческими людьми – сливками общества. Дело хлопотное и требовало вложений. Что-то получалось, где-то ошибалась. Методом проб и ошибок старалась держаться на плаву.

Природная красота оказалась как никогда кстати.

На одной из презентаций эпатажной книги молодого автора, приглашенная через третьих лиц Элла обратила на себя внимание немолодого, но и небедного столичного чиновника. Конечно, Эллу поначалу смущал возраст и статус Николая Петровича (он был официально женат), но галантные ухаживания и дорогие подарки, покорившие в свое время немало женских сердец, сделали свое дело. Он купил ей квартиру, организовал машину с личным водителем, и провинциальная девушка с головой окунулась в океан дорогой жизни мегаполиса. Теперь она была вхожа в самый узкий круг московской элиты. Шикарные рестораны, дорогие магазины, европейский отдых. Но самое главное, это уверенность, которую она ощутила, став любовницей влиятельного москвича. Нужно отдать должное мудрости Николая Петровича. Заметив в Элле деловую жилку, он не стал строить преград. Он питал слабость к женщинам красивым, интересным, даже чуть стервозным. С ними можно было бы не только прекрасно провести время в постели, но и иногда поговорить на разные темы, услышать дельный совет, уловить свежую идею. Такие особи, конечно, существовали, но, чтобы и красота, и ум, и воспитание – это редкость, поэтому упускать Эллу не входило в его планы. А планировал он всё до мелочей. Будучи опытным стратегом, он предложил ей открыть на его деньги небольшой продюсерский центр и взять управление в свои руки. Она внимательно просмотрела договор и согласилась. За несколько лет дела пошли в гору. О ней уже узнали в Европе.

Казалось, у неё было все, о чем мечтали ее подружки: квартира в престижном районе, хорошая машина, собственный бизнес, приносящий доход, поездки в любую точку планеты и человек, который все это положил к ее ногам…

Был ли он любимым, она не могла точно сказать и редко задумывалась об этом. Он не был похож на принца на белом коне из ее девичьих снов. Все что она испытывала к нему – это спокойная благодарность. Николай Петрович оценил ее красоту и ум, помог подняться, окрепнуть, частенько баловал. Она платила ему за это своей молодостью. Одно стоило другого. Вращаясь в высшем обществе, он подчинялся его не писаным законам – людям его круга по статусу положено иметь любовницу, разводиться он не собирался – сказал об этом сразу. Он был честен с Эллой, и она приняла условия этого негласного соглашения. Дашь на дашь, как говорится.

Но было одно, что частенько заставляло её задуматься и омрачало безбедное существование.

Как и любая женщина, она хотела ребёнка. В последнее время, Элла старалась подобрать подходящий момент для разговора на эту щекотливую тему. Первый раз это случилось на террасе их дачи, где они с Николаем Петровичем восстанавливали силы после любовных утех, потягивая ароматный лассо. Накинув лёгкий шёлковый пеньюар, цвета пепла розы, и поправив растрепавшиеся пряди, Элла кошачьей походкой приблизилась сзади к сидящему в плетеном бамбуковом кресле любовнику. Она заметила, что седины в его редких волосах стало больше. Она провела ладонями по его голове, помассировала его широкую бычью шею, плавно помяла осунувшиеся плечи. Николай Петрович был в хорошей форме, но 60 уже не спрячешь. Мышцы не те, кожа теряет эластичность. Некогда дельфинье тело медленно и неизбежно усыхало. Элла переключила направление своих мыслей:

– Милый, я хотела тебе сказать что-то очень важное…

Он отвел в сторону руку с зажатой между пальцами гаванской сигарой, отставил в сторону маленькую фарфоровую чашечку с кофе; медленно повернул к ней свое ароматное лицо; притянул Эллу к себе другой рукой и, слегка пощекотав её серыми аккуратно постриженными усами, мягко поцеловал в лоб.

– Говори, я слушаю тебя, дорогая.

Элла обняла обеими руками остывающие плечи старика и замкнула кольцо на его еще крепкой груди и тихо, проникновенно произнесла:

– Я хочу ребеночка…

Николай Петрович на мгновение замер, затем глубоко вздохнул, поднес сигару и начал курить. Образовалась тягостная пауза.

– Что ты мне на это скажешь, дорогой?

Старик молча курил и смотрел куда-то вдаль, поверх подмосковных сосновых вершин. Возможно, он вспоминал себя молодого, в тот момент, когда его жена в первый раз сообщила ему, что беременна? Он и тогда не знал, что ответить. Мужчина, несмотря на свой возраст и опыт, всегда теряется, когда речь заходит о продолжении его рода. К естественной радости, что ты в ком-то продолжишься и не канешь в забвение, примешивается ответственность за жизнь еще не родившегося человечка.

Николай Петрович думал о своей семье. Он представил лицо жены, когда она узнает от вездесущих подруг, о том, что у него есть ребенок от другой женщины. Он почувствовал боль, которую она могла бы испытать в этот момент, и понял, что просто не может этого допустить. Это то же самое, что воткнуть нож в спину спящему. Любовница – любовницей, а семья – семьёй. Консервативные взгляды и опыт жизни не позволяли ему совершать такие опрометчивых поступков.

Он медленно рассоединил её ладони, приподнялся со стула и, не допив кофе, в молчании покинул террасу. Его молчание было говорящим, и Элла все поняла.

Это его окончательное решение. Николай Петрович не бросает слов на ветер. И никогда не идёт на компромиссы. Эта тема для неё закрыта…

Элла посмотрела на темнеющие вокруг дачи ели. Они раскачивались на ветру, как мачты огромных кораблей. Элла стояла на балконе, держась за кованые поручни, и вдыхала полной грудью целебный еловый воздух. Здесь и сейчас она – капитан большого судна, и от нее зависит, доплывёт ли оно до берега. В глазах ее не было слёз – в её прекрасной маленькой головке уже созревал новый план по спасению…




Глава 7

Элла осуществляет свой план.


Через некоторое время на стоянке частной клиники «Мать и дитя» припарковался дорогой автомобиль. Из него вышла молодая, модельной внешности, женщина. Нажав кнопку сигнализации, она поправила причёску и раскачивающейся походкой, уверенно направилась к парадному входу. Деловой синий костюм облегал её стройную фигуру и был, словно чуть маловат.

Высокие каблуки лакированных туфель добавляли сантиметры и без того стройным ногам. Она продефилировала мимо белых вазонов с цветами, смерила презрительным взглядом засмотревшегося на неё молодого садовника в синем рабочем комбинезоне и беспрепятственно вошла через главный вход в стеклянное высокое здание. На лифте она поднялась на 11 этаж и уже через минут пять сидела в уютном светлом кабинете врача – репродуктолога и заполняла анкету.

Средних лет брюнетка с правильными чертами лица, пристально, но слегка брезгливо, словно амёбу под микроскопом, разглядывала новую посетительницу:



– Надеюсь, вы хорошо обдумали своё решение. Конечно, в вашем случае суррогатное материнство подходит как ничто лучше. Кандидатуры мамочек мы подберём быстро. Ваши предпочтения мы тоже учтём. Если все пункты вас устроят – подписываем трёхсторонний договор.

Элла заполнила анкету, размашисто расписалась и подняла на неё свои бархатные глаза.

– Хорошо, но я хотела бы лично встретиться с мамочкой. Это как-то оговорено в договоре?

– Вы знаете, это очень щекотливый вопрос, – голос врача стал тише. – Этого я вам не советую. Относитесь к этому, как к бизнесу. Они всего лишь контейнеры для хранения детишек (врач натянуто улыбнулась и возвела глаза к небу). Ничего личного.

Элла посмотрела в глаза собеседнице. Холодные и деловые, словно экранчики калькуляторов, а в них голые расчеты и никаких чувств. Что ж, это её работа.

– После подписания договора вы внесёте оговоренную сумму на лицевой счёт. После будем работать непосредственно с вашим мужем.

– Да, я забыла сказать… – замялась Элла и отвела в сторону глаза, почти полностью прикрыв их густыми норковыми ресницам

.-Вы же понимаете, он очень занятой человек, у него нет времени на всякие там анализы, пробы…

Врач пристально посмотрела в глаза Элле. Она всё понимала. Дорогая машина, костюм за 5000 евро, стильные туфли, взгляд умной и хитрой амазонки. Сколько она их перевидала в этой клинике. Прибегают в надежде зацепить очередного папика. Готовы потратить большие деньги, лишь бы заиметь от толстого кошелька незаконного наследничка. Разрешение на суррогатное материнство таким как раз на руку.

– Мы можем войти в ваше положение. Вы принесёте нам только биоматериал. Но в максимально короткие сроки.. Лучше сразу после… Этого вполне будет достаточно.

Элла улыбнулась в ответ и поспешила покинуть кабинет.

Врач проводила её оценивающим взглядом до дверей. Нет, она её не ненавидела. Деньги, которые такие павы несли в клинику, стирали границы всякого недопонимания.

Выяснив подробности, Элла укатила на очередную встречу, довольная удачной поездкой. Теперь дело осталось за малым – достать деньги, чтобы провернуть это дельце. N… миллиона рублей – сумма немаленькая, но не заоблачная. Половину она возьмёт из своих сбережений – остальное вытянет у Николая Петровича. Конечно, ей не хотелось обманывать любовника, который доверял ей, но игра не по правилам стоила свеч. А потом разве честно поступал он, после стольких лет близких отношений и клятв в любви, отказывая ей в какой-то малости. Клянчить было не в её привычке, поэтому нужно было срочно придумать достаточно вескую причину. Она прикинула, для каких целей Николай Петрович мог бы дать деньги. Это либо отдых, либо дорогие покупки. Но это гроши в сравнении с необходимой суммой. На совместный бизнес Элла давно не просила денег, т.к. прекрасно управлялась с делами самостоятельно. Как человек умный он сразу же заподозрит неладное… Её мозг напряженно работал. Секретные встречи на старой подмосковной даче могли засветиться. Им срочно нужно поменять старые пароли и явки. Но она не хочет обременять этими делами Николая Петровича. Она устроит всё сама. Присмотрит подходящую квартирку и начнет ремонт по своему вкусу. А они пока временно будут встречаться в ее квартире. Да. Эта версия выглядела более правдоподобно. Попросит больше, потратит половину. Будет экономить. Главное взять деньги, она выкрутится.

Мысль о долгожданном ребёнке не давала покоя, стала просто идеей фикс. Что будет, если её покровитель случайно узнает о её афере, она думать не желала. Главная цель – ребёнок от него. Мысль найти суррогатную мамочку для этих целей пришла не сразу. Она и сама могла бы родить. Но как она объяснит своё интересное положение любовнику. Он быстро заметит изменившиеся формы. Невозможно предугадать, как он отреагирует на этот бунт. В лучшем случае, он просто выгонит её, разорвав все отношения и контракт. А у них не только секс, но и совместный бизнес. Она может лишиться в одночасье всего. А потом беременность портит фигуру и вычеркнет из бизнеса почти на два года. Так и пришла мысль о том, что ребёнка будет вынашивать другая, а Николаю Петровичу этого знать не следует. Родится ребёнок, наймет няньку, будет прятать от посторонних глаз. В нужный час можно будет подать на отцовство и укоренить свои слабые позиции.

Так размышляла она, лежа на шёлковых простынях в своей широкой мягкой постели и представляла, что совсем скоро будет держать на руках маленький, тёплый комочек. Она уже знала, что это будет дочь.




Глава 8

День рождения Лии.


Сегодня Лии пятнадцать. Родители позвонили еще с утра, поздравили. Сами приехать не смогли- закупались в Польше. Челночили. Стране конца 80-ых ни учителя, ни инженеры уже не котировались. Но как-то нужно было выживать. Единственная дочь не создавала особых проблем, наоборот, служила предметом гордости. Училась в гимназии для музыкально – одарённых детей. Пошла, как говорится, по следам предков. За ней присматривала бабушка, посвятившая свою жизнь музыке. Еще при Хрущёве руководила детской музыкальной студией, учила пионеров громко и призывно петь жизнерадостные советские песенки о дедушке Ленине.

Лия видела своих родителей редко. Незаметно для них росла и из пухленькой неуклюжей куколки превратилась в тоненького полупрозрачного подростка. Родители старались восполнить дефицит внимания-все лучшее Лии. Импортная одежда сразу выделяла её из серой толпы совковых пионеров. Флейта из Болгарии непростая, а именная. Вокруг восхищались, но, в основном – завидовали. Учителя в школе относились с уважением, словно одно то, что ее родители мотаются за границу за шмотками, уже причисляло ее к иностранной культуре и делало ее в их глазах иностранкой. Многие в это время были лишены возможности приобрести в опустевших магазинах даже самое необходимое: капроновые колготки, косметику, модную одежду и обувь. Все это приобреталось с большим трудом по великому блату из-под прилавка либо у коммерсантов через общих знакомых.

Лия планировала с утра пойти в переход, но приготовления к празднику отняли больше времени, чем было запланировано, поэтому она решила остаться дома.

День рождения уже не был для нее самым веселым праздником, как в пору беззаботного детства. Конечно, было бы очень здорово, провести это день вместе с родными людьми. Вместе они обязательно бы прогулялись по городу, по традиции посетили бы ВДНХ, полюбовались бы картинами уличных художников, заказали бы свой портрет, искупались бы в фонтане… Слава богу, мать и отец были свободных нравов и могли позволить такие вольности. Они бы ели эскимо, пели песни, от души смеялись, топтали бы босыми ногами молодой подросший газон, не обращая никакого внимания на посторонние взгляды… Но она знала, что родители не успеют подъехать сегодня, и у нее был на этот случай запасной план. Марик знал о её дне рождении, и она решила пригласить его. Только с ним ей было легко, и общаться, и просто молчать. Общие темы для разговора находились сами собой, без особых усилий, наверное, сказывалась общность их творческих натур. Да, Марик был интересным собеседником, но ещё и очень симпатичным парнишкой. Поначалу Лия воспринимала его только как хорошего знакомого и партнёра по выступлениям. Но чем больше они проводили времени друг с другом, тем ближе и дороже становился ей этот детдомовский мальчишка. Он был интересным собеседником, хорошо воспитан, никогда не лез в душу, и ещё Лия нутром чувствовала его необычайную одарённость. В народе это называют – Бог в макушку поцеловал.

Уже был накрыт праздничный стол и огромный торт «Наполеон», очередной шедевр бабушки, восседал в самой его середине, как раздался звонок в дверь, и Лия, до этого мирно сидящая в мягком кресле, уже дернулась было с места, чтобы соскочить встречать гостя.

– Сиди, стрекоза. Порядочная девушка никогда не открывает по первому звонку. Молодой человек должен подождать. Бабушка строго взглянула на Лию (уж она- то знала в этом толк)

– Хорошо, – ответила Лия с еле скрываемым нетерпением.

В дверь позвонили еще раз.

– Ну, теперь-то можно? И получив подтверждение, Лия побежала открывать. Первое, что она увидела в дверном проеме, – это огромная белоснежная медвежья голова с чёрными блестящими глазками и таким же смешным носом. Затем появился сам медведь и его хозяин. Лия, открыв рот от восхищения, не могла наглядеться на огромного мохнатого красавца.





Конец ознакомительного фрагмента. Получить полную версию книги.


Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=67095369) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.



Если текст книги отсутствует, перейдите по ссылке

Возможные причины отсутствия книги:
1. Книга снята с продаж по просьбе правообладателя
2. Книга ещё не поступила в продажу и пока недоступна для чтения